ИННА ЗАГРАЕВСКАЯ
Глухарка, или
Экскурсионная группа 11-86
(пьеса в семи картинах с прологом и эпилогом)
Пьеса написана в конце 1970-х–начале 1980-х годов.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Таня Панина, Паша, Игорь, Нина, Галя, Наташа, Историк, МИША – слушатели вечерних курсов по подготовке экскурсоводов автобусного маршрута Москва-Вологда (группа 11-86).
Полина Львовна – руководитель группы.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ БЮРО.
Череповецкий экскурсовод.
Старик АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ.
ДеревЕНСКИЙ ДОМ.
ПРОЛОГ
В глубине, в луче света – Старик и Таня, беспокойная девушка с мольбертом в руках.
СТАРИК (Тане). Я – местный, из Вологды… Меня Александром Васильевичем зовут. Как Суворова. Мне – восемьдесят пять. Я – все помню. И как дома ломали – помню. (Глядя перед собой). Побьют, побьют, потом деревянные сваи поставят. А когда дом закачался, сваи подпилят. Еще тогда реки Ваня, Ворожа большими были… Теперь у молодых сердца без памяти…
ТАНЯ. Ваня… Ворожа… Звук какой! Ворожа! Заплакать можно…
(Свет гаснет. Таня – одна. Она задумчиво смотрит на часы и торопливо убегает).
КАРТИНА ПЕРВАЯ
На сцену вносятся парты, стол. На заднике – грифельная доска. И вот на сцене – обыкновенный школьный класс. За партами: Историк-аспирант, в очках; Игорь; молодая девица Галя, вся в кудряшках, педагог школы глухонемых; Нина; Наташа. Чуть в стороне – молодой бородатый красавец Паша; сзади – положив голову на руки – Миша.
ИСТОРИК (Нине). Всеволод жил в двенадцатом веке. Умер в тысяча сто сорок шестом году. Владимир Мономах? Тысяча пятьдесят третий по тысяча сто двадцать пятый.
(Вбегает Таня).
ТАНЯ. Едва не опоздала. Бабушке было плохо. (Увидев, что Нина что-то пишет). Это зачем?
НИНА. Задали.
ТАНЯ (ахнув). Задали?! (Садится прямо на парту, торопливо вытаскивает тетрадь, ручку). Так когда жил Всеволод?
ИСТОРИК (терпеливо). В двенадцатом веке.
НИНА (Историку). А Петр Третий?
ТАНЯ. А Владимир Мономах?
ИСТОРИК (терпеливо). Сначала идут Рюриковичи: Всеволод, князь Черниговский, воевал с Ярополком за Киев, стал Киевским князем в тысяча сто тридцать девятом году, умер в тысяча сто сорок шестом году. Святослав – князь Новгородский, умер в тысяча сто шестьдесят седьмом году, Владимир Мономах…
(Потирая лоб рукой, вспоминает годы жизни бесконечных Рюриковичей).
ТАНЯ (восторженно). Как вам это удалось запомнить?
ИСТОРИК. Я ведь историк. В аспирантуре учусь. Постепенно и вы запомните. А мне очень деньги нужны, вот и поступил на эти курсы. Теперь – Романовы. Петр Первый. Тысяча шестьсот семьдесят третий – тысяча семьсот двадцать пятый.
ИГОРЬ. Ребята, как связать? «В городе много молодежи»… «Проезжаем институт»… «Церковь «Ярославская боярышня»… (Глядит в потолок, потом – радостно). Нашел: «Церковь «Ярославская боярышня» стоит, подбоченясь, как девушка из института, который мы сейчас проезжаем».
ИСТОРИК (Тане). А вам это все зачем?
ТАНЯ. Нравится. (Спохватившись, скороговоркой, в зал). Да, забыла представиться: Я – Таня, Татьяна Николаевна Панина. Я – художница. В худучилище учу детишек творчеству. (Снова Историку). Поехала однажды на этюды на Север. Там старика одного встретила. Ну и вообще, Север… Видно, не зря говорят: «Кто там раз побывал, навсегда болен»!
(В дверь входит Полина Львовна. Это дама без возраста, подтянутая, в вязаном брючном костюме, с аккуратно уложенными седыми волосами).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Здравствуйте. (Листает журнал). Татьяна Николаевна, вы не были на экскурсии…
ТАНЯ. Я не смогла поехать тогда, заболела.
ПАША (с места, кокетливо). Сплошное невезение!
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (Пожав плечами). Что ж, продолжаем. Сто девяносто седьмой километр. Огородники Ростовской области.
(Урок начался. Голос Полины Львовны становится монотонным)
… Лук, чеснок, зеленый горошек, а недавно цикорий и консервированные продукты: пюре из моркови, консервированная говядина, сгущеное молоко и какао – вот продукция местного консервного завода… На двухсотом километре начинается село Поречье Рыбное…
ИСТОРИК (с места). Оно принадлежало графу Панину…
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (словно отвечая зазубренный урок). В этих местах были наместники князей, а пустоши населяли полумифические существа берендеи…
ИСТОРИК. Еще под Москвой жили берендеи…
ТАНЯ (наивно). Что такое «пустошь»? (Не дождавшись ответа). А наместничество?
ГАЛЯ (Тане). Не спрашивай, она не любит отвечать на вопросы…
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Еще я хотела вам сказать, что открывается новый маршрут на Череповец, и некоторым из вас придется готовить этот маршрут. Я тут распределила, кого куда. Вы прочтете…
(Уходит. Все обступают стол Полины Львовны)
ТАНЯ (протиснувшись, наконец, к списку, отчаянно). Я не хочу на Череповец!
(На авансцене Таня подходит к Полине Львовне).
ТАНЯ. Полина Львовна! Я не хочу на Череповец! Я всегда хотела возить на Вологду!
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Это уже невозможно. Я распределила…
ТАНЯ. Ну и что? Ведь я с самого начала мечтала: Вологда… София… Древний берег… (По-детски). Ну, Полиночка Львовна!
(Полина Львовна с удивлением глядит на Таню, потом поворачивается и уходит прочь).
ГАЛЯ (подходя) Брось! Ей не нравится, когда ее о чем-нибудь просят. Я ее хорошо знаю! Ведь я уже второй год этот курс слушаю.
(Игорь достает бутылку).
ИГОРЬ (напевает).
У них – контора Кука,
У нас – экскурсбюро!
ТАНЯ. Курсы… При экскурсбюро…
ИГОРЬ. Давайте, ребята, отметим! Первая экскурсия! За нашу группу! (Наливает Тане). Ты что такая грустная?
ТАНЯ. Я не хочу возить на Череповец. Я так мечтала…
ПАША. Э, художница! Деньги бы платили… А там… Я ведь тоже художник в какой-то мере. Мастером по куклам работаю. С заработками не густо. Да и все мы тут… В осадок выпали. Пей! Вместе ездить будем.
(Подмигивает Тане. Все пьют).
ТАНЯ (заметно веселея). Ладно. И правда, черт с ней! Зато мы все вместе! (Паше) Я на приеме тебя сразу заметила. И тебя, Игорь! Вы – такие разные и такие замечательные! И вообще – мы самая лучшая группа! За группу 11-86! Пошли пешком через всю Москву! Мы – снова дети! Снова – ученики! Я даже так стараюсь нарядиться. Как вспомню об этой нашей школе – настроение улучшается.
ПАША (значительно глядя Тане в глаза). А ты, и правда, в этой курточке очень симпатичная!
(Пьет).
ТАНЯ. Сама шила. А фасон… Один мальчик из Дома Пионеров нарисовал. Как нам хорошо вместе!
(Все направляются в глубину сцены. Таня вдруг останавливается и широко раскрывает глаза).
Вспомнила! Возле того места, где мы стояли, на Кремлевской стене икона была. А на ней с правой стороны была изображена язва, нанесенная когда-то лику. Так вот, язву эту нарочно нарисовали. Поколениям для памяти!
(Расходятся).
ПАША. Эй, художница! Давай подвезу! Я – на автомобиле!
ЗАТЕМНЕНИЕ
На авансцене – Таня, одна.
ТАНЯ. С тех пор мы с Пашей почти не разлучались. Прошло два месяца. Завтра у нас будет экскурсия в Череповец, учебная… Каждый готовит свой участок дороги…
КАРТИНА ВТОРАЯ
На сцене – «автобус»: автобусные сиденья в два ряда, оконные рамы, на заднике – кусок леса, домишки.
На авансцене – Таня. Она очень бледна.
ТАНЯ. Извините, я всех заставила ждать.
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (подозрительно глядя на Таню). Садитесь, садитесь, что же вы стоите?
ПАША (насмешливо). Пусть стоит, лишь бы не лежала!
(Таня проходит в автобус и садится на заднее сиденье, рядом с Пашей. Автобус трогается).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Продолжаем нашу экскурсию. Нина Николаевна! Ваш участок дороги…
ГОЛОС НИНЫ (через микрофон). …Дорога наша начинает подниматься и опускаться… Это отроги Клинско-Дмитровской гряды. Мы въезжаем на территорию Владимирской области. Города – Владимир, Муром, Гусь-Хрустальный…
ПАША (Тане – презрительно). Ну, знаешь! Нервная московская девица!
ТАНЯ. Я сама не знаю, отчего это! Наверно, я просто плохо спала! Понимаешь, бабушке… Ей вчера ночью опять плохо стало. А мне уезжать утром!
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (Тане). Татьяна Николаевна! Ваш участок. Вы уже способны говорить?
ГАЛЯ. Давай, давай!
ТАНЯ. Да, да! Я могу!
(Проходит вперед к микрофону, и вот уже слышен ее голос).
Мы подъезжаем к Переславлю… Деревня Щелканка… На этой поляне, вилы выставив и заломив шапки, крестьяне дрались с поляками…
(Паша что-то иронически шепчет Игорю).
ИГОРЬ. Не мешай! Люблю ее послушать! (Прислушивается). Ишь ты!.. Почти стихами…
ГОЛОС ТАНИ. И страшная Александровская слобода… Черная ночь… Царь Иван в одном белье поднимается на колокольню и звонит… Значит, начинается новая казнь… Пытки… А наутро – снова серебрятся ладошки церквей. Вон – одна, а вон – еще одна…
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ БЮРО (это человек с внимательными глазами. Обращается только к Полине Львовне). Значит, вы строите на современном материале?
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. На современном, но не только. Ни одного значительного памятника архитектуры мы не пропускаем.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ БЮРО. Но упор все-таки на современном. Вы по образованию – искусствовед?
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (гордо). Я – инженер.
ГОЛОС ТАНИ. Некрасов… Его муза… Нет, не муза. Его жизнь… (Декламирует). «Ты прости, прощай, полосынька!» Или – об охоте…
ПАША. Остается только его стул на копытцах принести – для достоверности.
ГОЛОС ТАНИ. …Охотничьи рассказы Некрасова живут в этих местах своей собственной, таинственной, живой жизнью. Вон – перелесок. Здесь ровно сто лет назад слышался веселый лай его лохматой Томки…
(Таня возвращается на свое место).
ИГОРЬ (Выставляя большой палец – Тане) Ну, спасибо! Ну, спасибо!
ПАША. Спасибо-то спасибо! Да время твое уже давно истекло! Мы в Ярославской области.
ГАЛЯ. Ну, Татьяна, удивила! Я чуть не расплакалась! Серебряные ладошки церквей…
ТАНЯ. Я просто говорила… Мне нравятся эти серебряные ладошки…
ПАША. Не сама же ты это все придумала!
ТАНЯ. Как не сама?
ПАША (со значением). Мне можно бы и не врать!
ИГОРЬ (толкнув Таню в бок). Чудит и гордится!
ИСТОРИК. Да, лучше всех! Так отчетливо, эмоционально! (Усмехнулся). Только в Никитском соборе Переславля нет фресок!
ТАНЯ (Закрыв руками розовые от счастья щеки). Да, да! Это я увлеклась!
(Снова – дорога. Через некоторое время скрипят тормоза. Слышится голос).
ГОЛОС. Здравствуйте, товарищи! Вас приветствует представитель экскурсионного бюро города Череповца!
(Входит череповецкий экскурсовод. Это улыбчивая провинциалка, нелепо одетая, в клетчатой юбке и высокой пуховой шапке).
КОРОТКОЕ ЗАТЕМНЕНИЕ
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Тот же автобус. Но экскурсию уже ведет череповецкий экскурсовод.
ЭКСКУРСОВОД. …Череповецкая земля с главным городом Череповцом. Мы проезжаем памятник воинам восемьдесят шестой дивизии. Именно эта дивизия остановила немцев под Тихвином. А здесь (показывает) был эвакопункт. Пункт помощи пострадавшим от блокады ленинградцам. Говорят, здесь до сих пор слышатся артиллерийский залпы, стоны раненых…
(Неожиданно голос экскурсовода становится резким. Все зажимают уши).
ГОЛОСА. – Потише!
– Потише!
ЭКСКУРСОВОД (извиняясь, робко). Понимаете, нам автобусы чаще подают неозвученные, так я не привыкла…
ПАША (лениво). Город рано встает,
Город спит очень мало,
И растет, как Гвидон,
Не по дням, по часам…
ЭКСКУРСОВОД. …Здесь особенный микроклимат…
НАТАША (показывает Гале сережки). Купила в Ярославле. Успела. Еще – конфеты.
ПАША. Дай одну!
(Наташа игриво бросает ему конфету).
ЭКСКУРСОВОД. …У нас есть спиртово-водочный комбинат. На местном сырье.
МИША (громко). А экскурсии туда нет?
ЭКСКУРСОВОД. Нет.
Миша. А нам, между прочим, и не надо. Завязали.
(Достает из-за пазухи бутылку).
ЭКСКУРСОВОД. …Наша Череповецкая земля является родиной талантливого математика восемнадцатого века Владимира Михайловича Сафронова. И знаменитый «устюженский чеснок» – колышки – от татарских коней, тоже отсюда… А леса наши замечательны тем, что в них много голубики. Голубика – «гонобобель»! Отсюда мешками носят клюкву, бруснику. Пареная брусника! Ее чистят и ставят в печь. Там она распаривается. Получается начинка для пирогов. Пироги с брусникой – очень вкусные! И грибы здесь – подберезовики-обабки, солянухи, рыжики, грузди, подореховики – для соления.
ТАНЯ (начинает прислушиваться). А она – ничего… И рассказывает интересно.
МИША (прячет обратно недопитую бутылку, пьяным голосом). Истфак кончил. Историю преподавал. Потом – милиционером стал. У меня – две ножевые раны. Сейчас инженер по организации труда. Деньги ни за что не получаю. Жду, вот-вот выгонят. Затем и пошел сюда. Но я решил: когда-нибудь в деревню уеду, в синей рубахе, за синим забором! А сейчас – гуляю. (Вдруг – мрачно). Крест… Могила… Убиенная лошадь… И большая луна, как в рисунке Константина Батюшкова. (Кутается в пальто). Здесь, говорят, хороший микроклимат – всегда на два градуса выше, Шексна, мол, рядом! Не сказал бы!
ЭКСКУРСОВОД. В Череповце Агриппина Кравченко руководила группой РСДРП…
МИША. Улица, улица,
Ты, брат, пьяна!
Ох, Валентин Сиротин! Череповецкий бард!
(Паша легко треплет Мишу по плечу, и Миша, вдруг сразу уснув, начинает храпеть. Наташа оглядывается).
ПАША. Дрессированный! (Наташе). Мы его специально заводим.
(Всовывает ему в руку конфету).
ЭКСКУРСОВОД. Здесь, на Череповецкой земле, похоронено тридцать восемь тысяч ленинградцев. Лавровый венок на их памятник выплавлен из череповецкого чугуна… Вот по этой дороге везли семь тысяч тонн грузов.
(Паша и Игорь перемигиваются, глядя на проплывающую мимо окон девушку).
Север… Его леса… Реки… Даже болота с клюквой и брусникой! Болота – это наш большой северный сад! У нас есть еще и море. Рыбинское водохранилище – наше рукотворное море. Здесь обитают гуси, лебеди, аисты. Здесь приручили даже глухаря… Город наш называют Северные Афины. Отсюда родом поэт Игорь Северянин. Мир поэзии, который незримо присутствует во время нашего путешествия…
ТАНЯ. Северянин! «Громокипящий кубок»! Удивительно! Он тут жил. Башмаки на красных каблуках носил! Север, Север! Не верю, что снова вижу тебя перед собой. Тут так и открываются навстречу, как у домов двери, у людей – души! (Паше). Подумай, как интересно!
ПАША (глядя в пространство). Та-та-та-та! Опять эти твои поэзы! Да такой город – он задушит!
ТАНЯ. Не задушила же Вятка Герцена!
ПАША. (насмешливо). Вот оно что! Она любит свой Север! (Глядит в окно). Смешно: вывеска «Труд. Мир. Счастье». Счастье – прямо на дому! (Наташе). Иди сюда! (Тане). Подвинься! Ты не на привилегированном положении!
(Наташа встает с места и садится между Таней и Пашей. Паша шепчет ей что-то на ухо)
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ БЮРО (в сторону Паши). Рысак!
ЭКСКУРСОВОД (декламирует). Как хороши, как свежи были розы…
(Голос ее словно уходит вдаль. Паша и Наташа сидят, интимно склонив друг к другу головы. Они играют в «слова»).
ПАША. «А»!
НАТАША. Правильно. (Пишет). Следующую букву…
(Паша думает, устремив взгляд в пространство).
ПАША. Не знаю. Этого слова нет у Даля. Кстати, у Даля, когда он писал свой словарь, тоже были затруднения: он не знал, помещать ли матерные слова. Их – восемнадцать. Когда надо было их читать перед великим князем, он позвал своего кучера: «Ну, Семен, говори!» (После паузы). А может быть, «Р»? (Снова думает. Вдруг). Догадался! «Катар»!
ТАНЯ (Гале). Кажется, поездка эта – наше прощальное танго!
ЭКСКУРСОВОД. …Восемьдесят две трубы устремлены в нашем городе в небо. Восемьдесят две трубы! За самоотверженный труд нашего производства город был представлен к награде…
(Голос ее то исчезает, то снова всплывает).
…Это будет вантовый мост. Он на канатах, вантах. Он будет разводиться, то есть не будет разводиться, а будет вставляться один в другой. Сейчас перед нашим взором открываются контуры металлургического завода. Этот завод – кузница молодых кадров. Рука Ленина поднялась над его перспективой. Один въезд на завод – три километра…
ИГОРЬ (с карандашом в руках). Едем мы в Череповец! (К окружающим). Ну, кто рифму: «Едем мы в Череповец…»
ГОЛОСА. – Наконец!
– Огурец!
ИГОРЬ. Прекрасно!
Едем мы в Череповец –
Неси соленый огурец!
(Записывает).
ПАША (подняв голову). Слишком легко! Рви свое творение! Муки творчества должны присутствовать. А когда так легко пишется – не годится!
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Теперь дадим нашему уважаемому экскурсоводу отдохнуть, а сами разберем результаты нашей учебной экскурсии. Нина Николаевна Бачинина, вы обрадовали меня больше всех. Все было ровно, спокойно, связанно. И Наталья Сергеевна – неплохо. И Игорь Владимирович. Правда, всем следовало бы больше продумать связки… Но самое плохое выступление было у Паниной…
(Таня вздрагивает. Из глубины автобуса появляется Полина Львовна)
Это – не экскурсия! Это – гидизм! Иностранцев вы, что ли, водите, чтобы показывать только то, что видите перед собой? «Гидизм» – это самое порочное! Поверхностное!
(Все ошеломленно глядят на Полину Львовну)
Вы словно не слышали моих лекций! Всё – кокетливо! «Ладошки крестов!» А интонация? Ненужные эмоции! Вот-вот заплачете!
(Все недоуменно переглядываются, потом начинают прятать глаза, и словно ныряют в сиденья. Вертикалью – только в проходе Полина Львовна и Таня, которая подалась вперед, почти поднялась в кресле)
ТАНЯ (растерянно, Паше). Я же – от сердца… Ведь так интересно…
(Опускается в кресло).
Ведь только так и интересно! Люди хотят подольше поглядеть на собор, а ты должен в это время говорить! Да еще о чем-то другом… (С надеждой смотрит на Пашу, но тот отводит глаза). Она-то сама так скучно рассказывает… Словно она…без сердца, или сердце ее – без памяти…
ИГОРЬ (безмятежно, но почему-то переходя на «вы»). Не впадайте в отчаяние! Делайте скидку на индивидуальность!
ИСТОРИК. А она и вправду скучно рассказывает… Только… Сейчас ее час…
(Ныряет лицом в воротник куртки).
ТАНЯ. Ну вот. У меня всегда так. А в последнее время особенно – все не ладится. Я уже привыкла. Десять человек пройдут – ничего. А я пройду – и лестница упадет. Все идут мимо, а я пойду – и сразу начнут сбрасывать снег. Даже на набережной я хожу на цыпочках. И везде раззнакомливаюсь со всеми, кого люблю… По сравнению с другими я делаю больше всех и лучше, а мне достаются одни колотушки!
ПАША (скучая, глядит в окно). «Вчера в бегах». Комедия-шутка. Действующие лица…
(Щекочет крепко спящего Мишу. Тот дернулся, но не проснулся – и Паша, снова соскучившись, отворачивается к окну).
ТАНЯ (подняв голову, глядит на Пашу с любовью). Ты – как Христос в темнице: Несчастен и сир. Я, понимаешь…
(Что-то объясняет ему).
ПАША. А другого репертуара у тебя нет? За каждую жалобу – пять рублей. Старая местная традиция. (Снова глядит в окно). Вот, читай объявление: «С днем смеха вас, череповчане!»
(Наступает вечер. В автобусе темнеет. В полутьме клюет носом Игорь, сосредоточенно молчит Историк. Только Паша и Наташа продолжают играть в «слова»).
НАТАША. «А»…
ПАША. Нет, не «А». С тебя поцелуй!
(По проходу между креслами ходит Полина Львовна)
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (Историку). Что-то Игорь Владимирович совсем ушел в себя?
Затемнение
(Неожиданно из темноты слышатся рыдания Тани).
На стенах развешиваются картины и открывается
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Один из залов картинной галереи в Череповце. Вся группа в сборе. Появляется Местный Экскурсовод.
ЭКСКУРСОВОД (смущенно). Прошу меня извинить: сегодня я без нижней части туалета.
(Все с интересом глядят вниз, но обнаружив вместо обычной юбки брюки, разочарованно фыркают. Вбегает Таня. Она – неузнаваема. Волосы коротко острижены)
ГОЛОСА. – Таня, как тебе идет!
– Совсем мальчик!
(Таня выжидательно глядит на Пашу, но тот равнодушно смотрит мимо нее).
ТАНЯ. Ты не заметил моей прически.
ПАША. Да, ты постриглась… Ничего…
ЭКСКУРСОВОД. Начинаем нашу экскурсию по картинной галерее города Череповца. (Останавливается возле одной из картин). Знаменитый Рокотов. Рокотов является создателем интимно-психологического портрета. Смотрите. На лице застыло почти детское выражение.
(Указка ее кажется направленной прямо на Таню. Экскурсовод переходит к другой картине).
Или «Граф Пален» Репина. Вот, он, убийца Павла Первого…
(В этот момент от группы отделаются Паша и Наташа. Пересекая сцену, они идут прямо на зал, и указка экскурсовода словно следует за Павлом).
Как он ни красив, сразу видно, что он собой представляет…
ПАША (Наташе – тихо). Есть скипетр, который… Это самое…
(Запнулся. Проходя, нечаянно задевает Таню плечом, и говорит, как чужой).
Извини!
(Потом – Наташе, в сторону Тани).
Глухарка она какая-то! Ее никак не приручишь!
ЭКСКУРСОВОД. Верещагин. Путешественник. Летучий голландец. Участник всех Российских войн. Видите его картину? «Братишки, меня убили!» – только успел крикнуть смертельно раненый.
(Таня выбегает из зала).
ЗАТЕМНЕНИЕ
(Переключение света. Таня – на авансцене. Она стоит, закрыв ладонями глаза. К ней подходит Полина Львовна)
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Вы обиделись на меня? Напрасно! Я сказала правду. (Мягко погладив ее руку). Лучше придумайте для себя что-нибудь другое…
КАРТИНА ПЯТАЯ
Таня – одна. Перед ней лист бумаги, ручка.
ТАНЯ. «Придумайте что-нибудь другое…» Зачем? Ведь главное – понять и узнать побольше! Я столько прочла, а вот рассказать, видно, не удается. Детям, там, в училище, я целые сказки рассказываю. А если еще я буду знать… (В зал). В самом деле, разве не интересно открывать людям памятник или картину?! Даже деревня под Переславлем, какая-то Щелканка! А там крестьяне с поляками дрались! А сын помещика Барыкова… Пусть гидизм! Пусть, что хочет!
(Плачет навзрыд).
Я не хочу вплетать Щелканку в рассказ, где она потеряется! Я напьюсь!
(Достает бутылку, стакан. Пьет).
Прощай, Вологда! Прощай, город ласточек и куполов! Прощайте, Александр Васильевич! Не надо больше памяти вашей! Не надо Щелканки, и Барыкова не надо! Надо только то, что ложится в гладкий рассказ…
(Снова пьет. Вокруг начинают сходится кривые деревенские недоломанные домишки. Их оконца – глаза, двери с порожками – носы и рты).
ДОМ. Терпи! Мы с тобой в отстающие попали, неужели ты не понимаешь?
ТАНЯ. В отстающие?
ДОМ. Ну да… В двоечники…
ТАНЯ. Вы… и… я?! Как же так?! (Кричит). Полина Львовна!
ГОЛОС. Не кричи, не поймет: руку к шее не поднесли.
(Домишки исчезают. Перед Таней – Галя).
ТАНЯ (приходя в себя). Руку к шее?! Не понимаю, что ты говоришь.
ГАЛЯ. Как мои глухонемые ученики. Они пока рукой шею не почувствуют, ни говорить, не слышать не могут… (Увидев бутылку). Только напрасно ты так! Ну, не поедем, так хоть погреемся. Скоро экзамен. Вот тебе запись по истории. Еще с прошлого года.
ТАНЯ. На экзамен по истории я, наверное, не пойду. У меня с бабушкой плохо. Не ест, не спит, скулы, как у медведя, кожей обтянулись… А сегодня ночью соседка прибегает: «Сходи, посмотри, там у входа дядька стоит!» Я побежала… Смотрю, а там человек висит, и ножик рядом…
ГАЛЯ. Поговорила бы ты с ней.
ТАНЯ. Я была у нее в экскурсбюро, так она через вязанье свое разговаривала, словно через стеклянную стену. Реферат она мой тоже вернула.
(В глубине освещается прозрачная стена. За стеной Полина Львовна. Сидя на стуле очень прямо, она вяжет).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (не поднимая головы от вязанья). Возьмите. Новый вид: поэт-экскурсовод! Вы что, смеетесь надо мной?
ТАНЯ. Скорее над собой.
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Я вот что решила: вы будете писать. Сначала вы запишете все, что хотите рассказать, потом…
(Таня удивленно раскрывает глаза).
Начисто перепишете и сдадите мне. Всю дорогу по участкам. Слушать вас – у меня нет времени.
ТАНЯ. Если вы считаете, что я совсем никудышный экскурсовод, то, конечно… Скажите только: Щелканка… Зачем вплетать ее в рассказ, где она потеряется?
(Но свет гаснет. Полина Львовна исчезает. Галя тихо уходит. Таня кладет голову на руки).
Писать… Я не могу, как ей надо, даже писать! Словно за руку кто-то держит! Тут (прижимает руки к груди) нехорошо как-то. Я вчера опять просилась сдавать – не разрешает… И Паша не звонит. Что делать? (Вдруг – решительно). Писать, так писать! (Поежившись). А как хочется куда-нибудь убежать!
ЗАТЕМНЕНИЕ
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Экскурсионное бюро. За столом Полина Львовна. На ней – красные туфли, в руках – нежно-розовое вязание.
На авансцене – Таня с букетом красных роз.
ТАНЯ (в зал). Разрешите! Наконец-то! Аж пальто промокло – так бежала!
(Стучит в дверь. Входя, протягивает цветы Полине Львовне)
Это – вам, за ваши мучения. (Заметив ее красные туфли, радостно) Как хорошо! В цвет ваших туфель!
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (оскорблено отмахивается). Что это?! Уберите! К туфлям у меня есть сумка!
(Таня замирает с протянутым букетом. Потом кладет его на стол. Радости ее – как не бывало. В дверь заглядывает Галя. Потом она слушает, приложив ухо к щели).
Расскажите об участке дороги сто шестьдесят седьмой – двести второй километр.
ТАНЯ (вздохнув). Я не люблю этого участка…
(Галя ахает).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (недоумевает). Как можно любить или не любить? Может быть, вы забыли, сколько километров от Ярославля до Ростова? Этот участок как раз Павел Михайлович сдавал. Хорошо сдал.
(Таня молчит).
Тогда о Сретенском монастыре.
(Снова молчание).
Кажется, мы зря сегодня встретились.
(Собирает вязанье и поднимается с места).
ТАНЯ (испуганно) Я попробую… Сретенский монастырь возник… Там Сретенская церковь… А Белый город и ворота…
(Запуталась. Хватается за голову).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (с угрозой). Когда возник Белый город?!
ТАНЯ. Я так не помню цифр. У меня, когда вдохновение, тогда… А тут нужна зубрежка…
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (уже в дверях, показывает на розы). Унесите. Иначе они останутся здесь.
(Выходит. Таня берет цветы и, уже на авансцене, – Гале).
ТАНЯ. Мне их жалко… Как собаку… Я вчера собаку взяла… Очаровательная дворняжка, хотя лапки немного коротковаты. Назвала Алисой. Она меня сама нашла. А теперь хоть комнату снимай! Соседи – не хотят… (Вдруг начинает плакать). Что я наделала? Я сразу его полюбила… (Плачет). Вот ты глядишь на меня, не веришь мне…
ГАЛЯ. Ладно. Брось. Еще раз пересдашь… (Отводя глаза). А дорогу… Ты и правда не знала.
ТАНЯ. Что ты? Да я этот маршрут… Я просто боюсь ее взгляда. А так я все знаю! (Вдруг вдохновенно). Сретенский монастырь возник в самом конце четырнадцатого века. Он был основан великим князем Василием Дмитриевичем, сыном Дмитрия Донского, в память события, о котором сообщают летописи…
(Галя удивленно поднимает голову. По мере рассказа Тани на заднике высвечиваются две постройки: стена, купол… Это московский Сретенский монастырь. Таня продолжает).
Пролеты собора – над стенами Белого города! В них тепло человеческих рук и сердца, в них – вся любовь…
(Неожиданно сжимает кулаки).
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
ЗАТЕМНЕНИЕ
ЭПИЛОГ
ТАНЯ (на авансцене). Прошел год. Бабушка умерла. Уколы, говорят, надо было делать. Уколы… А что уколы? Они ей одну дурь наводили. (Вздыхает). Рисование свое я совсем забросила – все дорогу учила. Какие уж тут уколы? К тому же я тогда беременной оказалась, а она – такая зараза – все не давала пересдавать. Паша сначала приходил. Только раздражительный был. И все ему не так, и все так обидно… Видно, не так он ко мне относился, не по-хорошему. А дочка родилась – вся в него. Одни губы да ухо – мои. Он, правда, позвонил, говорит: «Сутками работаю»… Хорошо – девочка тихая, лежит спокойно, я заниматься могла. А дорогу… На этот раз выучила… Как ей надо. Логично, связно, ровно…
(Снова дверь с надписью «Экскурсионное бюро». Перед дверью – Таня. Убрав за спину тетрадь с текстом экскурсии, она бормочет).
Ростовская область: Лук… чеснок… Зеленый горошек…
(Удовлетворенно улыбается).
Точно как у нее.
(Входит Полина Львовна).
ПОЛИНА ЛЬВОВНА. Вы?! У вас есть еще на это намерение?
ТАНЯ. Чувство.
ПОЛИНА ЛЬВОВНА (Поджимает губы, и четко, как автомат). Маршрут отменен: на Кострому – двухдневный, на Череповец – четырехдневный. Все экскурсоводы на Череповец должны срочно переучиваться…
(Таня отшатывается. Слышно словно через воду).
…Так что по этим маршрутам экскурсоводы больше не нужны…
(Пауза. Сквозь наступившую вдруг темноту прорывается Танин голос).
ТАНЯ (почти бессвязно). Не нужны… Все рухнуло… А как же жизнь? Любовь? Творчество? Ведь надо творить всегда! В профессии! В жизни! А правила и регламенты – это только слова. Ничего не нужно! Правда… честность… благодарность… Что честность? Что правда? Когда – без сердца!
(Зажигается свет. В бюро, деловито помахивая портфелем, проходит Игорь).
ИГОРЬ (увидев Таню, напевает).
Не надо печалиться!
Все впереди!
Только хвост – позади!
ЗАТЕМНЕНИЕ
Таня – на авансцене. Она едва приходит в себя. За ее спиной – голос: «Что, доченька, тебе плохо?» Перед ней – Старик.
ТАНЯ. Это – вы?! Вы помните меня?
СТАРИК (бормочет). Заплутал, понимаешь, в вашем городе! На поезд свой опоздал…
ТАНЯ (радостно). А я вас помню. Вы – Александр Васильевич! Вам восемьдесят пять. (Подумав). Нет, уже восемьдесят шесть… (Вдруг решительно). Идемте ко мне. Переночуете… Идемте… Идемте… Завтра я помогу вам… (Увлекая его за собой). А у меня уже дочка. Александрой зовут. В вашу честь…
(Старик растерянно улыбается и идет за Таней).
ЗАТЕМНЕНИЕ
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© И.М.Заграевская